Голос Земли: Слон
Тихий материнский рокот густым молоком вливался в уши маленькой слонихи, прижавшейся к шершавой, родительской ступне. Слушая его, как жизненную притчу всего слоновьего рода, неопытный детеныш то и дело отвлекался на беспокойный хвост взрослого слона, который своими непоседливыми движениями провоцировал ребенка на игру.
Звучный горн отцовского хобота мощной волной пронесся по зарослям всех окрестных джунглей, заставив небеса окраситься разноцветными облаками из испуганных лесных птиц. Протрубив еще раз, взрослый слон дал знак своему стаду идти на утренний водопой, при этом уведомив все нации джунглей о паломничестве своего народа.
Друг за другом, под неусыпным надзором полыхающего в небесах Ра, слоновье войско двинулось через зеленый тоннель. Он вел их к ежедневной надежде на то, что каждый из редеющего вида слонов сумеет дожить до следующего восхождения огненной колесницы их покровителя. И каждый из серых гигантов сможет поприветствовать горящий лик, проплывающий по небесам, радостным горном уважения и преданности.
Местом их надежды и Меккой всего животного мира являлось сверкающее на солнце озеро, раскинувшее свой звездный свет посреди выжженной саванны и притягивающее своей жизненной силой всех существ этого края.
Под мерный топот соплеменников, маленькая слониха пыталась угнаться за игривым хвостом впереди идущего слона и одновременно уклонялась от назойливого материнского хобота, стремившегося как-нибудь ее облобызать. Не обращая внимания на мудрые песни взрослых, их поучительный рокот и их предупреждающие трубы, слониха жила в собственном мире, где хвостовая кисточка перед ее глазами стала для нее главным другом в бесконечной игре.
В игре, которая ворует детей у реальности.
Поэтому память этой слонихи больше не хранит картин того, что увело ее от родного стада. Она помнила лишь, что хвост перед ее глазами исчез, как исчез и материнский хобот и все сородичи вокруг. Она осталась одна среди пустой огненной земли, где мелкие гиены убивают все, что кажется им слабым, и где могущественные львы берут все, что принадлежит им по праву силы. Но маленькую слониху судьба уберегла от смерти. Она спрятала ее в стальной клетке людей.
— Герта! — разноцветный человечек вскинул руки вверх: — Лошадь!
Пять коротких звуков, составляющих полноценное слово, скрывали за своим занавесом резкий треск хлыста, обволакивающую хобот боль, и проникающий повсюду ужас. Два помощника разноцветного человека, одетые в белые костюмы, словно невзначай похлопали слониху по лапам своими короткими палками, напоминая о том, что должно следовать за этим словом.
В ужасе от того, что произойдет, если она не выполнит команду, слониха Герта медленно поднялась на задние лапы, устремив к куполообразной крыше хобот и передние конечности, словно там, на обшарпанном бетоне, сверкает ночной лик луны. Обычно, когда она принимала эту нелепую фигуру, ей удавалось избежать наказания в виде ударов палкой по ушам или острым колом в бок.
Цирковой амфитеатр разразился аплодисментами и детским хохотом. Яркие вспышки, точно испуганные птицы, вспорхнули со своих зрительских мест и облетели весь цирк, напомнив взрослым глазам слонихи о блеске звезд над ночной стоянкой слонов. Тогда, в давно умершем детстве, космические Плеяды благословляли ее на счастливую дневную жизнь, под светом солнечного Ра.
— Гуляй Герта! — словно стальной молот, разносящий вдребезги стекло, голос дрессировщика разбил краткие воспоминания слонихи.
Вновь обнаружив себя главным экспонатом на арене людского кукловодства, животное медленно опустилось на все четыре лапы и хоботом поправило на голове красный колпак, который грозился свалиться на пол. Это действие снова вызвало бурю радостных эмоций у зрителей, которые не догадывались, что во время репетиций, каждый упавший с головы колпак стоил слонихе нескольких ударов палкой.
Освоившись с мешающим головным убором, Герта замерла за спиной разноцветного человека, который, широко разведя в стороны руки, обратился к оплачивающим все это зрелище людям:
— Дамы и господа! Леди и джентльмены! Девочки и мальчики! — громко огласил свою речь человек. — Этих диких зверей, кровожадных и опасных, которые готовы вмиг разорвать человека, мы выловили в самых глухих местах нашей планеты. Могучие львы и тигры, африканские гиены и дикие волки севера, индийские змеи и гигантские слоны, белые медведи и их бурые сородичи — это лишь малая толика того, что мы привезли на вашу потеху!
Раньше, хаотичный шум, издаваемый разноцветным человеком, для слуха Герты оставался обезличенным мусором, который не поддавался осознаваемому смыслу. Какую бы форму он не принимал, слониха никак не могла осознать прямого значения этой информации. Она могла узнать в них лишь оттенки эмоций, таких как угрозы или ласки.
Но, спустя несколько тренировок, ее заставили понимать эти уродливые формы людского языка. Теперь, шум из уст разноцветного человека представал перед слонихой посылом определенных приказов. Теперь, когда она где-нибудь краем уха слышала каркающий голос дрессировщика, по ее мощному телу расползался непреодолимый ужас, и уже зажившие раны от наказаний вновь раскрывались алыми цветками боли. Теперь, она выполняла любой приказ людей, лишь бы не допустить их болезненного цветения.
Размахивая руками, понижая тембр голоса чуть ли не до шепота или наоборот, резко вскрикивая и пугая человеческих детей, разноцветный человек завлекал зрителей обещаниями в особом представлении. Представлении, которое долгие недели и месяцы оплачивалось кровью его актеров.
— Встречайте! Танцы диких джунглей! — с этими словами, дрессировщик махнул рукой и его белые помощники отбежали к бортикам, разделяющих арену и зрительские места.
Грянула бодрая, веселая музыка и из проходов, ведущих к вольерам, выскочили зебры, верхом на которых сидели макаки, орангутанги и даже гиены. Помня о смысле этого приказа, Герта принялась бегать по краю арены и верховые зебры рысью последовали за ней, таким образом образовав живой, вращающийся круг, в центре которого стоял разноцветный человек с вышедшей к нему гориллой.
Слушая громкие выкрики дрессировщика, эта горилла выполняла разнообразные трюки, а также пародировала движения и поведение самих людей, вызвав у зрителей неописуемый восторг, из-за чего весь зал грохотал от смеха и расцветал в ярких вспышках их аппаратов.
Никто из присутствующих людей не заметил неприкрытый абсурд того, что происходит. Разинув рты, примитивнейшие из них хохотали, глядя как могущественное существо, выкраденное со своей родины, под страхом мук выполняет нелепые трюки. Ведь что может быть смешнее слона, сидящего на стуле или гориллы, делающей вид, что она принимает душ? Разве что только человек, в своем высокомерии задравший нос так высоко, что перелом позвоночника для него вполне реальная угроза.
Как бы взорвался эгоцентризм этих людей, если бы они узнали, что в одном взмахе птичьего крыла, в одном зигзаге мелкой рыбешки, в одном медлительном шаге слона и в одном опавшем осеннем листе гораздо больше правды, чем во всей истории человечества. Их рты взбеленились бы в доказательствах своей правды. В доказательствах того, что весь мир создан, чтобы кормить их, гладить их, и отдавать им в жертву все, что есть во Вселенной, лишь бы насытить их разжиревшее эго.
Пока человекоподобная горилла притягивала к себе все внимание зрителей, Герта носилась вокруг нее со всеми остальными животными. Прямо перед ее хоботом прыгал черно-белый зад зебры, чей запах сильно раздражал нюх слонихи.
Одна из макак-наездниц, в задачу которой входили прыжки с одной зебры на другую, памятуя о пинках ногами и бросках об пол, принялась за выполнение своей части представления. Высоко задрав свой пушистый хвост, она перебегала от головы до зада зебры, где ловко перепрыгивала на голову предыдущего животного. Так как горилла забрала себе все внимание зрителей, счастливая макака осталась без лавр обрюзгших обывателей и спокойно добралась до зада той зебры, за которой огромной, серой громадой неслась Герта.
Учитывая высоту слоновой головы, шатанье во время бега и общее неудобство, прыжок стал значительным испытанием для духа макаки, но призрачные розги людей, подгонявшие ее во время репетиций, заставили ее решиться. Примостившись и приготовившись к прыжку, обезьянка выбрала момент и взлетела в воздух.
Глядя как хвостатый комок шерсти пролетает мимо ее головы и грозит затеряться под ее тяжелыми лапами, Герта ловко поймала его хоботом и посадила себе на голову, позади неудобного, мешающего ей колпака.
Стоило лишь паре зрителей это заметить, как их восторг, словно вирус, передался всему остальному залу. Гром аплодисментов и овации словно обрели материю, заполонившую всю арену от пола до куполообразной крыши.
Макака, бегая взад-вперед по телу слонихи, выполняла всякие акробатические трюки, подливая масла в огонь людского восхищения. Но для Герты, внимание людей предстало ужасающем вихрем из неразборчивой свалки, сметающего все ее внимание и выдержку. Громоподобный шум, яркое перемигивание их аппаратов, окрики дрессировщиков, бьющая по голове музыка, — все это смешалось в одну неразделимую кашу, заполнявшую весь ее мозг. Словно инфекция, этот невыносимый хаос просачивался во все щели естества слонихи, стирая и уничтожая перед ней все устоявшееся пространство.
Испугавшись, Герта остановилась и завертела головой из стороны в сторону. Не понимая и не веря в то, что произошло, она недоуменно зарокотала:
Вокруг нее выросли джунгли. Густые заросли пальм и эвкалипта, лавра и мирта, гуав и эбенового древа, и даже банана, увешанного гроздьями спелых плодов. Словно паутиной, весь этот дикий, свободный мир был покрыт лианами.
Она вернулась обратно в цирк. Та же обшарпанная крыша, те же зрительские места, тот же зал вокруг нее. Только в этот раз что-то поменялось. Восторженные овации зрителей сменились воплями вонючей паники; толпы людей в амфитеатре сменились ужасающими давками на выходах из него; танцы диких джунглей на арене сменились разозленным разноцветным человеком и двумя его помощниками в белых костюмах, которые обходили Герту с двух сторон.
Не осознавая, что она провалилась в иллюзорный мир мечты и, находясь в нем, начала крушить всю реальность вокруг, слониху занимало лишь одно — зов ее сородичей.
Мгновенно, весь страх Герты и все ее представление о реальности съежились и почернели, как горящая в огне бумага. Все истязания, репетиции и тренировки, оплаченные ее кровью и ужасом, пронеслись мимо ее внимания, как огни соседнего поезда, проносящегося в окне движущегося вагона. Каждая клетка, бывшая ей домом, пока торговцы перепродавали ее друг другу, каждый удар палкой, хлыстом, или колом, все что произошло с ней за все эти годы, все это одним кадром застыло перед ее взором, как препятствие на пути к свободе и к тому миру, который ожил в недрах ее памяти.
— Место, Герта! — разъяренный неповиновением слонихи, крик дрессировщика заставил Герту действовать.
Сорвавшись с места, она понеслась на него, как огромная скала, отколовшаяся от основания горы. Разноцветный человек не успел убежать. Мощный удар хобота сбил его с ног, а тяжелые слоновые лапы пробежались по нему, как по бревну, упавшему на тропу. Но это не насытило ее жажду мести. Развернувшись, Герта нагнулась к его телу и постаралась раздавить его весом своей головы, прежде чем белые помощники дрессировщика ударами палок не отогнали ее прочь.
Но теперь она и сама оставила его в покое. Терзать труп не было необходимости. Теперь, она должна откликнуться на зов!
Раскидывая в стороны тех людей, что попадались ей под ноги, слониха вырвалась на улицу, под свет яркого, полуденного солнца. Несмотря на вдох свежего воздуха и на последующий за ним удар сотен запахов по ее нюху и невообразимый спектр звуков, Герта не остановилась ни на мгновение.
Разогнавшись, она проломила хлипкие решетчатые ворота и раздавила человека, который попытался ее остановить. Не обращая внимания на крики разбегающихся людей и на громкие сирены их автомобилей, слониха понеслась по улицам города.
Теперь, даже весь город перестал быть для нее помехой. Ведь эхо слоновьего горна прорезало в пространстве тропу для Герты, и, ступив на нее, она пошла по следам всех слонов, которые вели ее к корням их древнего народа.
Животное явило человеку свою истинную мощь. Но разбегающиеся толпы людей это все равно не осознали. Их насыщенные страхом вопли больше являлись отражением недоумения от того, что кто-то проявил к ним непокорность.
Громя машины и распугивая горожан, Герта пронеслась по широкому проспекту, отчетливо видя перед собой тропу, протоптанную ее караваном. Сейчас она не замечала громоподобные вспышки звуков, отзывавшиеся в ее теле сильной болью.
«Бах! Бах!», — снова и снова раздавались эти звуки, причиняя все сильнейшую боль и заставляя Герту все же обратить внимание на множество мелких, но глубоких ран на её теле, из которых прыскала кровь. У неё сложилось впечатление, что она угодила в пчелиный улей и теперь ее преследует рой жалящих пчел. Жалящих до самых костей и органов.