Голос Земли: Кит
Океан умирал.
Потерявшие свой прежний пыл и веселье, волны лениво играли с тающими айсбергами, бывшими некогда частью одной, гигантской земли. Необычайные глубины, сокрытые под волнами, давно уже приняли грязно-желтый окрас мутного бульона, сваренного вместе с металлическими банками, пластиковыми бутылками, упаковками и пакетами, приправленного тоннами окурков и заправленного ядовитым соусом человеческих фабрик.
В этих широтах больше не раздавались игривые крики дельфинов, вода не разрезалась стремительным плаванием марлинов, а вихри мигрирующих рыб не проносились по океанским просторам, зазывая друзей и врагов в опасную карусель морской Сансары. Неоплодотворенные жизнью, течения носили в своей утробе лишь то, что им подарили реки и корабли людской цивилизации. И бесплодный вакуум, захвативший власть на бездонных глубинах, больше не рассеивался низкочастотным пением морских обитателей.
Но в этот раз, жизнь просочилась в мертвое пространство.
Неторопливый взмах гигантского хвоста потревожил дрейфующий под волнами мусор. Задевая пластмассу, паки из-под продуктов и пенопласт, по неживому океану двигался кит. Словно царь, рассматривающий свое разоренное королевство, последний на планете Финвал обозревал кладбище, в которое превратились его владения.
Флегматично летая по умершему морю, кит стал воплощением мудрости в эпицентре гниения и гибели. Все его существование свелось к единой точке настоящего и одновременно растянулось на всю вечность. На многие мили вокруг, он — единственный светильник жизни.
Протаранив поверхность океана, морской царь выстрелил в воздух высоким фонтаном воды, словно хотел погасить яркое солнце, после чего осторожно осмотрел горизонт:
Стальных судов нет. Людей нет. Значит, на какой-то мимолетный срок, он может расслабиться — его дыхание не заметили зоркие китобои, до сих пор высматривающие жертв на горизонте.
Наслаждаясь теплыми лучами, обогревающими его гигантское тело, кит качался на усталых волнах вместе с кусками тающего льда. Словно маленький островок, отколовшийся от уничтоженного катастрофой континента.
Вдруг, когда солнце уже клонилось к затянутому дымом горизонту, Финвал заметил два водяных фонтана, взлетевших в воздух недалеко от него. Не теряя времени и боясь, что теперь люди заметят эти китовые выдохи, царь взмахнул своим величественным хвостом и ушел под воду. В тот же миг его чуткий слух уловил слова из старинной песни таких же древних китов, как и он сам.
Спермацетовые Левиафаны. Самец и самка. Последняя пара кашалотов, оставшаяся от некогда великой армии, бороздившей океаны. В прошлом, кашалоты могли собрать войско в сотню, а то и в тысячу голов, и иногда даже давать отпор людским судам. А некоторые, такие как легендарный Белый Кит, могли даже топить их. Но теперь, эта пара осталась одна из всего своего вида, также как и Финвал остался один из своего.
Прорезая мутную толщу воды, Финвал плыл навстречу своим дальним, спермацетовым сородичам. Они были первые, кто откликнулся на его зов. Вместе с ними он должен составить ядро предстоящего похода.
Вскоре, среди плавающего мусора, он разглядел двух, не таких больших как он, но гораздо более устрашающих китов. Кашалоты распевали свои хищные песни, кружа вокруг него и наполняя окружающие воды искрами жизни. Встретившись и обменявшись церемониальным приветствием, три последних на планете кита отдались во власть уснувшего океана и приготовились к приходу остальных подданных морского царя.
По меркам океана, долго ждать не пришлось. Лишь один раз сменилась луна на небе, прежде чем театр водного мира заиграл всеми возможными куплетами дельфиньих песен и черные волны взорвались вторжением самого безобидного войска в мире. Последние семейства дельфинов принялись гарцевать вокруг дрейфующих китов, образуя вокруг них гигантский водоворот. Так они приветствовали своего царя.
Следующими пришли отряды скатов, которые беззвучно взлетали с глубин, словно птицы. Они привели с собой осьминогов, которые впервые в истории решались на такое путешествие, и даже акул, желавших укрыться по ту сторону Врат от вездесущего человека — охотника за плавниками.
Вслед за ними приплыли черепахи, решившие дожить свой длинный век в лучшем мире, и ламантины, чудом спасшиеся от стальных копий людей. Явились также и племена нарвалов, морских единорогов, пляшущих на волнах вместе с дельфинами.
Из черных недр глубины пришел даже гигантский кальмар, единственный в своем виде, который заключил со своими врагами кашалотами перемирие ради общего спасения. Словно привидения, к походу присоединялись и медузы, светившиеся во тьме разноцветными огнями.
Все явившиеся нации пригнали с собой косяки еще не успевших сгинуть рыб, из-за чего все вокруг Финвала забурлило жизнью, как в далекие времена гармоничности, когда людей надзирало око Великих Драконов.
Поход начался слишком тяжело. Финвалу часто приходилось бросать ведение армии и помогать выпутаться кому-нибудь из человеческих ловушек. Но, несмотря на свою мудрость и размеры, он мало кому мог помочь. Те, кто угодил в сети, обычно погибали. Также умирали и те не набравшиеся опыта существа, которые поедали отравленные дары людей природе или заплывали в ядовитое облако, подзывающее своих жертв в морских недрах. Спасти всех китовый царь не мог. Он мог лишь попробовать довести до Врат большинство.
Лунные близняшки сменяли друг друга на небесах, приглядывая за упорным воинством, бороздящем космос водяной стихии. В то время как сами морские мигранты, прорываясь через заброшенный мусором кисель, наблюдали свое умирающее наследие. Финвал рассматривал пластиковые крышки и бутылки, пластмассовые стулья и бесформенные ядовитые кучи, витавшие по всему морскому пространству, словно пыль в обиталищах людей. Глядя на бесчисленные целлофановые пакеты, которые, словно блеклые призраки, оккупировали весь подводный мир, кит вспоминал начало своей жизни. Те времена, когда океан только привыкал к тому, что стал туалетом суши…
Как и любой другой любопытный детеныш, в детстве Финвал приставал ко всему, что вызывало его интерес. Он заигрывал с полиэтиленовыми пакетами, танцующими свой танец флегмы в воде словно медузы, полагая, что они живые и что они ответят на его игру. Но вскоре их мертвая безучастность дала ему понять, что они не имеют ничего общего с жизнью.
Кит вспомнил, как едва не погиб, когда вместо планктона наелся крупиц пластика, отравивших его тело изнутри. Он вспомнил, как его единоутробная сестра, которая совершила ту же ошибку, обезумела от боли и выбросилась на сушу.
Еще он до сих пор видел перед собой картину того, как стальные цепи вытягивали из воды агонизирующие тела его родителей, словно незримые небесные боги, решившие наказать семейство китов.
Или картину того, как в водном мире появилось новое море, уничтожившее половину живых существ в океане. Финвал видел, как миллионы задушенных, разъедающихся, отравленных туш китов, дельфинов и рыб, попавших в людскую ловушку, всплывали к волнам и, словно звезды на небе, устилали собой всю поверхность океана. Виной тому было появление нового, человеческого моря с ядовитой водой, которое захватило древние миграционные дороги, по которым уже миллиарды поколений путешествовали глубоководные нации.
Этот отравленный, мертвый океан с каждым годом разрастался, захватывая и без того гниющие в отходах морские пути и с каждым разом увеличивая свое население из тел своих жертв.
И сейчас, подныривая под плавающий в желтой воде кусок резины, Финвал боялся, что человеческое море разрослось до такой степени, что преградило им путь к Вратам в Элизий.
Спустя несколько недель пути, его страхи оправдались. Замусоренное, словно туманом затянутое море начало принимать еще более угрожающий вид. Киты, заплывшие дальше основного войска, встретили огромное количество обезличенных трупов, дрейфующих под волнами, и заметили, что вода в океане начинает делить пространство с некой разноцветной, а иногда даже черной субстанцией, в которой Финвал мгновенно узнал сок человеческой цивилизации.
Это был он. Мертвый океан людей.
Повинуясь собственному чутью, царь повел нации в обход отравленных вод, прямо по их границе, надеясь, что ни одно случайное течение не затянет их в жерло смерти. Но он не предусмотрел того, что многие беженцы могли ослушаться его, или же по ошибке отбиться от похода, и тогда гибель приняла бы их в свое гостеприимное лоно.
Спустя недолгое время после спасения у Ядовитого моря, царю китов начали грезиться лучи света, пронзающие толщу воды и мусора. Словно посланцы небесного Ра, эти ослепительные стрелы метили во все живое и неживое. Едва один из солнечных снарядов угодил в роговицу китового глаза, как король глубин почувствовал внутри себя прикосновение чего-то более великого, чем все морские и земные цивилизации, более великого, чем весь океан и уничтоживший его мусор, более великого, чем сама планета. Финвал понял: его миссия почти завершена, и направил шествие наций прямо к Вратам.
Мигранты ступили на порог вечности.
Неимоверно яркий столб света спускался с далеких волн и, пронизывая толстую шкуру океана, вонзался в царствующее во тьме дно. Словно второе Солнце, Врата напоминали некую звезду, спустившуюся прямо из космоса и своими внеземными лучами завлекающую к себе жизнь. Будто единственный светильник в королевстве страха и смерти, они внушали всему живому надежду на спасение. И, источая вокруг себя энергию галактического умиротворения, они эту надежду оправдывали.
Врата раскрыли свои объятия перед уставшими путниками, расцветая лепестками инопланетных цветов и наполняя вакуум гнилого океана музыкой иных Вселенных.
Войско измученных паломников, завороженное светом Элизия и пением низкочастотных флейт и виол, с благодарностью отдалось во власть их спасителя. В это мгновение, Финвал узрел результат своего исполненного долга: тысячи рыбьих косяков, сотни акульих и дельфиньих племен, отряды медуз и черепах, семейства скатов и ламантинов, кланы осьминогов и нарвалов, наследники спрутов и кашалотов — все смешались в единый организм. Границы между нациями стерлись. Безумный побег закончился. Великий исход завершился. Начался священный танец, ведомый нотами из другой галактики.
Неторопливо и дисциплинировано, под общий для всех ритм, морские существа принялись танцевать вокруг столба космического света. Делая одни и те же движения, одновременно разводя воду плавниками, армия беженцев создала многотысячную живую вуаль, оплетающую дверь в иное пространство. Под течением внеземной музыки, эта вуаль то прогибалась, то выгибалась, делала резкие геометрические преобразования и стабильно крутилась в иррациональном зигзаге, напоминая облако из опадающих с дерева листьев. В своем сакральном танце, сравнимым лишь с танцем легендарного Шивы, разношерстная толпа морских беглецов превратилась в целостное, гигантское существо с одним, общим для всех его бесчисленных составляющих, разумом. И этим разумом были Врата в Элизий.
Финвал мягко разводил в пучине мусор своим хвостом, наблюдая миг, впервые разыгравшийся на этой планете со времен гибели Великих Драконов. Он завороженно глядел на неспешный танец океана, не замечая того, как стальное копье, с цепью на конце, пробурлило наверху волны и направилось к своей цели — груди танцующего организма. Он не придал значения тому, как поверхность моря темнеет под бортами сотен людских судов и как обширные, черные сети начинают просеивать пространство вокруг гигантского столба внеземного света.
Очарование музыки и танца слезло с китового сознания лишь тогда, когда его слух пронзил низкочастотный вопль кашалота, которого цепь потянула прямиком в людские руки. Памятуя о своем долге, Финвал в тот же миг бросился вдогонку алому туману китовой крови.
В океанический космос вонзились сотни железных копий, ищущих своих жертв среди танцующих мигрантов. Вместе с ними атаку начали и гигантские сети, словно пауки, надеющиеся выловить как можно больше планетарных беглецов. Казалось, что хрупкое галактическое умиротворение, созданное Вратами, рассыпалось под ударами кованного молота людей.
Проявляя несвойственную для своего вида гибкость, царь китов увертывался от коварных снарядов и распевал песнь опасности, призывающую морские народы спасаться за гранью космических дверей. Прямо над ним черной тенью нависла металлическая туша людского корабля, на борт которого уже втаскивали окровавленную самку кашалота. Самку древнейшего народа, обитавшего задолго до появления муравьиного племени людей.
Из глубочайших недр мозга Финвала, в каждую клетку его тела распространилось сакральное знание китовых предков. Король пучин знал, что необходимо делать. Он не медлил ни мгновения.
Набрав под водой огромную скорость, гигантский кит протаранил днище судна, подбросив его в воздух. А когда стальное творение приводнилось, Финвал со всей мощью и яростью океана ударил его хвостом, из-за чего в воду, как яблоки с дерева, посыпались люди. А вместе с людьми, в объятия волн рухнула и самка кашалота.
Источая вокруг себя кроваво-красные тучи, она барахталась в воде и своим мускулистым хвостом избивала окружающий пластиковый мусор, ведь прикованная цепью к кораблю, она не могла отправиться в Элизий. Но вовремя подоспевший самец сумел раскусить своей мощной челюстью стальную цепь, после чего оба Левиафана поспешили обратно на глубину.
Оглушенный после удара, Финвал медленно опускался на глубину, своим огромным телом прикрывая кашалотов от оружия людей. В голове морского короля, где звуки вымащивают тропы, создают языки и расставляют путеводные знаки в бесплодных равнинах морей, завертелся бешеный вихрь из низкочастотных криков и трещоток, межзвездных нот Элизия и металлического скрежета, источаемого человеческими судами. Выбитый из сражения, кит покорился хаотичной дреме, пытаясь разобрать из головоломки смешанного шума отдельные квинты и секстоли. Но его быстро вернули на поле боя.
Резкая боль опалила левый бок Финвала. Мигом рассосав звуковую кашу и вернувшись в реальность, царь глубин увидел, как в гниющий океан вырвалось рассеянное облако его крови. Одна из стальных стрел оцарапала его тело и ушла в глубину, надеясь найти себе более подходящую жертву.
Не обращая внимания на рану, охваченный ужасом кит увидел сверху картину неистового уничтожения, устроенного людьми. Он наблюдал, как сотни и сотни копий выхватывают из общего танца отдельных танцоров и тащат их на поверхность. Каждая стрела — точно рука одного человека, стремящегося ухватить свой последний шанс на кусок чужой плоти. И так, все человечество пускает стрелы в морских созданий, стремясь утолить свою жадность нещадным жором.
Он наблюдал, как сети собирают в свои карманы меланхоличных беженцев и начинают свои восходы к хозяевам, которые заимели привычку превращать живых существ в фарш. Грандиозное истребление, устроенное людьми, достигло апогея, ведь засада у Врат поймала в свой капкан последних обитателей океана. Словно напалм, око людских желаний выжигает планету, не оставляя на ней места для существования.
Все это отразилось на оболочке китового глаза, проникая в самую сердцевину его души, где информацию считывают тени китовых предков. Все увидели результат того, к чему привела бездумная деградация людской власти.
Словно сухая тростинка, в Финвале что-то переломилось. Какая-то невидимая грань отчаяния треснула в глубине низкочастотного сознания своим тихим «хрусть», и Царь-Всех-Вод вступил в бой с наземной цивилизацией.
Обширно взмахнув хвостом, из-за чего целлофан и пластик позади него возмущенно закружились в уродливой пляске, Финвал поплыл к ближайшей из сетей. Словно разжиревшее эго престарелой обывательницы, эта сеть набрала в свою утробу сверх того, что она могла унести. А потому киту не потребовалось много усилий, чтобы прорвать ее пузо и выпустить ее жертв на волю. Словно из разоренного осиного улья, мириады мелких рыб выстрелили из дыры и единой струёй направились к Вратам.
Вскоре Финвал приловчился сбивать хвостом копья с их намеченного курса и направлять их в пустоту скисшего моря. Единственный воин в этом неравном сражении, он пытался быть везде и сразу. Он отбивал стрелы и рвал своим весом переполненные сети, иногда он поднимался к поверхности океана и, не обращая внимания на многочисленные раны, тщетно пытался топить корабли людей.
Последний морской царь делал все, чтобы защитить осколки водного мира.
Человечество делало все, чтобы придушить последнюю волю свободных существ.
И как Финвал не старался сломить яростное вторжение людей, на каждую его защиту приходилось в десятки раз больше атак. Вместо одного отбитого гарпуна, толщу мутной воды просверливали двадцать других. Вместо одной порванной сети, к кораблям людей возвращалось пять, нагруженных барахтающимся грузом, ловушек. Как кит не распылялся в тщетной надежде кого-то спасти, — жадность человеческая лишь росла.
Протаранив очередную лодку, Финвал набрал воздуха и нырнул на глубину прежде, чем гарпун проломил ему голову. Из-за многочисленных ран, он плавал в алом омуте собственной крови; из-за непрекращающегося сражения, хвост кита тяжело разводил скисшую воду, а каждое движение отзывалось болью и усталостью; из-за опасности выныриваний, кит не успевал набрать в легкие достаточно воздуха, поэтому он задыхался. Биться осталось недолго. Царь морей пел свою последнюю песню.
Заметив в воде переполненную, раздувшуюся сеть, похожую на слизкий, всепоглощающий пузырь, медленно поднимающийся на поверхность, Финвал направился к ней. Весь пропитанный гневом, кит мог разорвать всю ненасытную утробу людских желаний.
И в этот миг, когда он пробивался через полиэтиленовый кисель, случайный взгляд в сторону Врат заставил его замереть. Ярчайший свет все также освещал сгнившие глубины вокруг и все морские существа в едином порядке, исполняя общий танец, кружили вокруг столба. Царь китов видел тысячи черных силуэтов, которые лишь под им слышимую музыку плавали вокруг океанической звезды. Финвал видел, как постепенно, все ближе и ближе приближаясь к кромке световой поверхности, черные силуэты растворяются в божественном свете, попадая в Элизий.
А вокруг, толщу воды пронзали стальные копья, опускались гигантские сети, стремившиеся выловить как можно больше танцоров, завороженно покидающих Землю. Люди отчаянно стремились пожрать все то, что им не принадлежит. И сам Финвал. Он яростно стремился нанести людям как можно больший вред. Он пытался защитить тех, кто в защите уже не нуждался. Морские нации ушли под власть Врат Элизия, силы более могущественной, чем все оружие человечества.
Китовый царь вдруг осознал всю незначительность боя, невежество борьбы. Морские народы, океан, — все это по своей природе не может потерпеть поражение. И как бы люди не старались, они всех не уничтожат, всех не съедят, всех не используют. Население океана уходило в Элизий, ведомые десницей самой Природы и ничто не в состоянии их остановить.
Финвал парил в водной невесомости, наблюдая миграцию беженцев с этой планеты. Его переполняло гордостью и счастьем оттого, что он выполнил свой долг, что привел своих подданных к спасению. Потому он едва обратил внимание на то, что стальной гарпун просверлил ему спину и механическая сила людской руки потянула его прочь от ослепительных Врат.
Цепь тащит кита прямо к людским топорам, а по его телу растекается удовлетворение, ведь он видит, как силуэты морских созданий тают на фоне ослепительного света.
Вот, последний плавник растворился за порогом Элизия, и столб космического света начал сужаться и тускнеть. Совсем скоро, Врата рассыпались миллионом светящихся лепестков, которые быстро погасли, не оставляя после себя следа, словно искры от костра.
Финвал ощутил, как волны забились об его спину. Его вытащили на поверхность. Металлический скрежет и говор людей затопил собой слух безразличного кита. Со всех сторон в его тело вонзились копья, намереваясь пробурлить сквозь его мясо тоннель к его сердцу. И в это мгновение, царь морей почувствовал боль от всех своих ранений.
Выстрелив в воздух фонтаном крови, он в агонии заплясал на волнах, мощным хвостом избивая борт заковавшего его судна. Корабль затрещал и закачался. Несколько человек смыло в море, цепи, не выдерживая устроенного китом хаоса, заскрежетали и разорвались, выпустив жертву из своей хватки.
Рухнув в объятия волн, умирающий кит поглотился морем. Распыляя вокруг себя кровавую мглу, он закачался прямо под кромкой воды. Финвалу казалось, что он все еще слышит инопланетную музыку Элизия, зазывающую в свое лоно свободолюбивых существ. И, несмотря на то, что Врата уже давно распались, кит мысленно следовал за музыкой, постепенно покидая свое тело.
Но вдруг, среди желто-зеленой, вперемешку с красной кровью, воды Финвал увидел человека. Моряка, упавшего в воду с корабля. Рыбака, вылавливавшего рыбьих паломников. Китобоя, пронзавшего его шкуру острым копьем. Но сейчас, это был просто человек. Испуганное маленькое существо, барахтающееся среди собственного промышленного кала.
Моряк с любопытством оглядывался вокруг, наблюдая целлофан и пластик, пластмассу и стекло, кровь и яд, поселившиеся в океане. Он крутился в воде, задержав дыхание, и осматривался, будто впервые все видит. Наконец, он заметил рядом с собой последнего на планете кита, умирающего в облаке собственной крови.
Финвал не мог представить, что творится в голове этого существа, уничтожающего свою же вотчину и своих же соседей. Он просто медленно испускал свой дух, глядя, как сухопутное творение подплывает к нему, растопырив во все стороны свои руки и ноги. Когда человек приблизился, кит впервые взглянул в лицо своего злейшего врага. Он впервые увидел человеческие глаза. Два маленьких, ярких зрачка, с любопытством и жалостью проникавших в глубокую впадину китового ока.
Рука моряка медленно взлетела в воде. И кожа Финвала вздрогнула от прикосновения человеческой ладони.
Все преобразилось. Растворился мусор и кровь, затонули и исчезли в пучине корабли, яд откачался из океана. Остался лишь кит и человек. Тысячи лет вражды, страха и массового истребления исчезли в одном касании. Круг замкнулся встречей последнего представителя китовых и случайного представителя людей.
Дотронувшись до гладкой кожи, человек проник во дворец памяти всей китовой династии. Он увидел то, что видели на протяжении веков обитатели моря. Он увидел хронологию убийств и разрушения. Он ощутил на себе пресс людской цивилизации. Он услышал низкочастотные песни, ведущие китов по океану. Он сам стал китом. Он сам стал песней китов.
Едва ладонь оторвалась от кожи, глаз Финвала закрылся на неприступный замок смерти, а его тело повернулось брюхом к ласкающим его волнам. Человек вынырнул из моря перерожденный, омытый в воспоминаниях всей китовой цивилизации.
Теперь он знает.
Теперь человек стал Человеком.